Un jour tu as eu vingt ans
Il y avait déjà longtemps
Que l'amour avait remplacé
Notre amitié du passé
Et quand il en vint une autre
On ne sait à qui la faute
Tu ne m'avais jamais menti...
Il y avait déjà longtemps
Que l'amour avait remplacé
Notre amitié du passé
Et quand il en vint une autre
On ne sait à qui la faute
Tu ne m'avais jamais menti...
Соплизм, ясное делоЯ не понимаю тебя. Не понимаю и все. Или, скорее, я не понимаю себя.
Не понимаю, почему я должна с замиранием сердца ожидать встреч с тобой, чтобы потом, глотая слезы, слушать шум крови в ушах и вздыхать с облегчением уходя.
Нет, я могу просто смотреть на тебя. Могу даже не смотреть - твой образ давно встает перед моим мысленным взором по первому зову. Но в твоем присутствии мне не хочется ни с кем делить твое внимание, хотя я все еще не могу отделаться от ощущения, что я его не стою.
Я привыкла, что ты лучше меня, умнее, серьезнее. Я гордилась, что выросла. Но все то, что было во мне тогда, вдруг появилось в тебе, и первое мое желание - протянуть тебе руку и помочь перешагнуть через это, легко и с высоко поднятой головой. А потом появляется мысль: а «пережила» ли я? быть может, не надо мне было взрослеть? быть может, я стала хуже?
Возможно, еще тогда, давно, мне следовало сделать так, чтобы мы стали друг для друга тем, кем для меня теперь стал кто-то другой, и кто тебе, быть может, и вовсе не был нужен. Как знать?
Ты не тот человек, который сможет меня понять. Или захочет. И я тебя никогда не понимала. Может быть, и не хотела. Я, кажется, даже не хотела твоего понимания. У нас нет ничего общего. Мы настолько чужды друг другу, что, кажется, я могла бы тебя полюбить.
Но, кажется, я и так тебя люблю. Но почему мне было так холодно-спокойно те 2 года? Я бы даже не узнала, что ты уезжаешь. Но один телефонный звонок – и опять у меня было пол года, чтобы что-то сделать; и опять я ничего не сделала. И опять у меня больше не будет даже физической возможности что-то сделать – еще год. Ты говоришь, никто не будет ждать год. Я буду – но…
Ты мне не напишешь – я понимаю. Я тоже не буду писать первой. Что я могу тебе сказать? Бесконечные «умные» разговоры, в которых нет никакой практической необходимости. Я восхищаюсь умеющими непринужденно рассуждать о возвышенном и прекрасном, но люди, которые друг другу небезразличны, должны говорить о чем-то другом. Только не знаю, о чем.
Возможно, любить и нужно на расстоянии.
Кажется, я задаю слишком много вопросов.
Кажется, я просто слишком много эмоций вкладываю в чувство, испытать которое мне не дано…
Примечание для особо въедливых: эпиграф имеет отношение скорее к душевному состоянию, чем к событийному ряду.